Гром ударил так близко, что с потолка посыпалась пыль. Мертвенно-лиловая вспышка на миг отогнала тьму, изрезала стены тенями, но уже в следующее мгновение вернулся разгневанный мрак. Ветер метнул в окно что-то мягкое; тошнотворно хлюпнув, оно сползло по стеклу, чтобы навсегда исчезнуть в буре.
Шум кроны могучего дерева переплетался с ревом урагана, стены потрескивали. Многовековой неохватный ствол ощутимо раскачивался. В доме царила густая липкая мгла, тайфун давно оборвал провода; контуры окон едва угадывались по мерцавшим за тучами молниям.
Дэйл сидел в главной зале, обернувшись одеялом. Где-то на втором этаже капала вода, дерево раскачивалось, ураган за стенами свирепо выл; одинокая свеча, горевшая на столе, отбрасывала темно-лиловые тени.
-А я не усну, - упрямо прошептал Дэйл. – На девятую ночь, да? Поглядим-ка, что будет, коли я всю девятую ночь просижу здесь…
Он плотнее закутался в одеяло, но лапки все равно тряслись. Сердечко бешено колотилось в груди. Друзья, уставшие за день, мирно спали в своих комнатах; Дэйл никому не рассказывал о кошмаре, что с недавних пор его преследовал. Только самого себя не обманешь: ему было страшно. Так страшно, что он решил бодрствовать в жуткую ночную грозу, лишь бы не спать. Не спать, слышишь? Не спать…
Сквозь шум урагана, от двери донеслись глухие скребущие звуки. Дэйл явственно ощутил, как шерсть на загривке встает дыбом.
«Померещилось» - решил он, судорожно цепляясь за одеяло. – «Мало ли, чем там ветер шуршит»
Поскребывание повторилось. Посерев от страха, Дэйл накрыл одеялом голову.
«Там никого нет… Никого нет! Никого!!! Нет!!!»
Снова, еще ближе, ударил гром, могучее дерево содрогнулось до самых корней. Яростный порыв ветра сорвал дверь с петель, моментально задул свечу; в кромешной тьме, оцепеневший Дэйл ощутил, как нечто дотронулось до его шеи.
От ужаса он не мог даже кричать, сердце покрылось коркой льда, лапки отнялись. Но прежде, чем пасть в милосердные объятья беспамятства, Дэйл расслышал голос - мертвый, будто вытесанный из мрамора, что идет на могильные плиты:
-Нур айн паар тагэ… - прошептал неизвестный, каждым словом замораживая в комнате воздух. Дэйл, пискнув, лишился чувств.
Пришел в себя через пару часов. Сорванная дверь валялась на полу, ветер уже нанес у порога целую гору песка и мокрых листьев. Дэйл, с трудом встав на ноги, молча выпутался из одеяла, разорвал свою пеструю рубашку, отбросил. Стала видна широкая полоса седой шерсти, протянувшаяся от плеча поперек груди и за спину.
Не говоря ни слова, Дэйл поднялся на второй этаж, столь уверенно шагая в кромешной мгле, словно его глаза – живые, яркие, как и раньше, только с неведомой прежде блесткой – обрели новые качества.
Он прошел мимо двух комнат, не останавливаясь открыл двери третьей и замер у кровати, где спал Чип. Откинул одеяло, положил лапку ему грудь. Светлая шерсть вокруг пальцев мгновенно поседела.
Судорожно выгнувшись, Чип впился коготками в матрас, пару раз глотнул воздух. Бессильно обмяк, приоткрыл глаза. В них зажглась такая же блестка.
-Вирх нан’тн, - тихо сказал Дэйл. С трудом кивнув, Чип молча поднялся с кровати и, следом за другом, покинул спальню.
Они спустились в главный зал. Решительно, не оглядываясь, вышли навстречу воющей буре. Там, у порога, на широкой площадке, когда-то любовно украшенной бусинами и кусочками цветного стекла, сидела ворона.
Дождь бил ее по перьям, и каждая капля, коснувшись птицы, становилась черной; по ветке, будто нити жуткой паутины, растекались темные ручейки. Чип и Дэйл приблизились к ночной гостье, та, сверкнув глазом, расстелила перед ними крыло.
Посреди лоснящейся атласной тьмы, одиноко светлело седое перо.